From 23 October 2010 StemCells&AtomBombs: Italian StemCells&AtomBombs
"O Eterno, ascolta la mia preghiera, e porgi l'orecchio al mio grido; non esser sordo alle mie lacrime; poiché io sono uno straniero presso a te, - un pellegrino, come tutti i miei padri." (Salmo XXXIX)
“Услышь, Господи, молитву мою и внемли воплю моему; не будь безмолвен к слезам моим, ибо странник я у Тебя и пришлец, как и все отцы мои.” (Псалом 38:стих 13, синодальный перевод – прим. переводчика)
Надеюсь, что благодаря команде исключительно преданных своему делу переводчиков-волонтеров (Анне Реккие, Николетте Натоли и Даниэле Боллини) моя мама получит возможность читать мои взрослые мысли и сможет немного лучше понимать меня. Надеюсь, она будет довольна сыном, которого вырастила.
У меня есть родственники в разных уголках земного шара. Братья моего отца и сам отец (очень ненадолго, до того, как ему исполнилось двадцать) уехали из Италии в Швейцарию. Брат моего отца уехал из Италии в Аргентину, где вскоре и умер. Мой прадед по материнской линии дважды уежал из Италии в Америку и возвращался назад в Италию. Брат моей бабушки по материнской линии уезжал из Италии во Францию и из Италии в Америку, в Бостон. Наконец, мой отец в девятнадцатилетнем возрасте и моя мать в двадцать с небольшим уехали из Италии в Америку, как и многочисленные двоюродные братья и сестры моего отца, которые уже были там, а так же все с стороны мамы, кроме двух ее сестер и моей бабушки. Возможно, у меня есть родственники там, где я даже не подозреваю.
И вот он я – в Японии, где у меня родились двое сыновей – наполовину канадские итальянцы и наполовину японцы. Моя жена шутит иногда по поводу того, куда в конце концов уедут жить мои сыновья, но я твердо убежден, что история переселения рода Тезоулат закончиться на мне. Не хочу, чтобы мои дети стали пришельцами, как и все отцы мои.
Больше всего боюсь того, что если я продолжу жить в Японии, то мои дети станут для меня тем, кем я в свое время стал для своих родителей – сыном, который не мог в полной мере понимать жизнь и язык своих родителей. Я боюсь, что и мои дети отстранятся от меня. Это особое состояние одиночества, которое должно быть посещало всех иммигрантов – наших родителей, дедушек, бабушек – а сейчас наступает мой черед.
С тех пор как я приехал в Японию, страну, в которой очень мало иммигрантов с Запада, я чувствую особую связь с моими родителями и родственниками, которые стали пришельцами раньше меня. Я вспоминаю длинные телефонные разговоры с моей любимой тетей и как она изменилась в разговорах со мной после того, как я уехал из Канады. Она стала более откровенной, словно я мог понимать ее чувства гораздо лучше теперь, когда сам стал иммигрантом. Конечно же я никогда не испытывал таких экономических трудностей, какие довелось испытать ей, и уехал я из Канады не из-за экономической ситуации (хотя именно рецессия усложнила трудоустройство в Канаде, что и стало причиной моего выезда из страны); но она почти и не говорила об этом. Она рассказывала мне об одиночестве, которое она ощущает от того, что чужая в чужой для нее стране, от того, что нет рядом ее мамы, и я очень хорошо ее понимаю... Услышь, Господи, молитву мою и внемли воплю моему.
Существует другое одиночество, подобное тому, которое испытывает иммигрант, и это одиночество больного, в моем случае парализованного, человека.
Оцениваю свое теперешнее положение: неожиданно в 39 лет я стал парализованным, с двумя маленькими мальчиками, которых нужно вырастить, в стране, которая мне неродная. Время от времени меня тоже охватывает чувство одиночества.
Нет, это одиночество не затмевает все вокруг. Ни для инвалида, ни для иммигранта жизнь не заканчивается. Женятся друзья и родственники, рожают и крестят детей; дети растут, идут в школу, получают работу, влюбляются и в конце концов женятся и делают нас бабушками и дедушками. Слишком уж много хороших людей и вещей нас окружает, чтобы все время чувствовать себя одинокими.
Но подобно давнему другу, о котором мы иногда забываем, одиночество нежданно приходит к нам в гости.
Мое одиночество навещает меня каждый день, утром, в момент когда я открываю глаза. Оно приходит ненадолго, но достаточно для того, чтобы дать мне знать, что оно все еще рядом. Я уверен, что в будущем оно будет реже навещать меня.
Иммигранты же особо остро ощущают присутствие этого одиночества тогда, когда на родине кто-то заболевает или умирает. И в эти моменты от них как-будто отрезают очередной корень, связывающий их с прошлым. Я в споминаю те времена в родном доме, когда я был ребенком и вспоминаю, как умер мой отец, когда я находился в Японии. Могу представить, как себя чувствовали мои родные, когда я позвлнил сообщить им, что меня парализовало.
Одиночество так же приходит к нам во время радостных событий, когда, несмотря на то, что нас окружают лица любящих людей, иммигрант думает о тех, кого нет рядом: о маме, брате, сыне. Могу представить, как чувствовали себя мои родители в часы радостных событий в Канаде, ведь я то знаю, что одиночество навещало их так же, как и меня, когда, очень далеко от своих канадских дедушки и бабушки появились на свет оба моих сына.
Оно так же приходит ко мне, когда я вижу, как папы играют со своими детьми, катаются с ними на велосипедах, резвятся в парке - делают все то, что я теперь не в состоянии делать со своими детьми. В моменты, когда я вижу все это, я ощущаю на своем плече руку моего давнишнего друга – одиночества.
Те люди, которые окружают больных и иммигрантов, никогда не смогут полностью компенсировать их одиночества, но, напротив, могут только усилить его, особенно если общество в целом заставляет их чувствовать себя нежеланными и не пытается удовлетворить их нужды. И последнее, о чем я хотел сказать сегодня, касается всей Италии, места, которое я знаю только из рассказов своих родителей.
Сегодня я читал в газете об отношении итальянцев к цыганам. В частности сообщалось, что шестдесят пять процентов итальянцев считает их преступниками; и подобного рода отвратительные сообщения о групповых нападениях на цыган.
Я обращаюсь к итальянцам с просьбой вспомнить об эммигрантах, которые в свое время покинули страну в поисках лучшей жизни, так как Италия была не в состоянии о них заботиться. И по сути, эти эммигранты, покинув Италию, помогли ей восстановиться после войны.
Так же прошу всех итальянцев обратить внимание на некоторые важные слова и цифры из канадских источников.
“... подавляющее большинство участников акции протеста составляют иностранцы, преимущественно итальянцы, которые, как сообщается, приготовились защищать свои требования с помощью ножа – национального оружия “даго” ” (прозвище итальянца, испанца, португальца, - прим. переводчика) (газета “Дэйли ньюз”, 1906 г.)
“Откуда-то из-за дворок, с криками, выскочила орава детей: маленькие грязные оборванцы, непричесанные и в рванной одежде. Возникает вопрос: почему они не в школе?” (Маргарет Бэлл о социальном положении итальянцев в Торонто, 1912).
И еще приведу следующие факты, чтобы не сложилось впечатление, что я пересказываю историю древнего мира. Так, в 1977 году некто Галлоп Полл впервые провел социологический опрос, в котором исследовал отношение канадцев к итальянцам. Согласно данному опросу, у 40% канадцев итальянцы ассоциировались с преступностью.
Общество, которое отварачивается от чужестранцев в своей среде, очень скоро может превратиться в общество, которое поворачивается спиной и к другим, более уязвимым своим членам. Сначала иммигранты, потом - пожилые люди, а затем и инвалиды, что только усугубит их одиночество.
И напротив, общество, которое делает шаг навстречу всех тех, кто одинок, добьется больших успехов.
Именно чувство человеческой взаимопомощи, сплоченности, а не наука дает мне мои стволовые клетки.
Translator: Alona Khorolska.
Комментариев нет:
Отправить комментарий